«Супружеское счастье может быть основано лишь на безграничнейшем взаимном доверии».
Императрица Мария Александровна
«Их заботы о детях и их воспитании, вопросы государства, необходимость реформ, политика по отношению других стран поглощали их интересы. ... Её влияние на него было несомненно и благотворно. Саша отвечал всеми лучшими качествами своей натуры, всей привязанностью, на какую только был способен. Как возросла его популярность благодаря Мари!»
Великая Княгиня Ольга Николаевна[1]
[1] Цит. по: Грёзы юности.
Цесаревна
Уже в самом конце земного пути Императрица обозначит апрель 1841 года как начало «новой жизни». Действительно, размеренная гессенская повседневность сменится водоворотом помпезных парадов, роскошных торжеств и блистательных балов петербургского Двора. Этот период станет порой стремительного взросления Цесаревны, её становления как будущей Императрицы. И путь этот не будет беспрепятственным – но любовь мужа, счастье материнства и большая искренняя Вера сделают это время одним из самых счастливых периодов в жизни Императрицы Марии Александровны.
Не все при Дворе были рады приезду гессенцев из «заштатного Дармштадта». И здесь в ход шли утончённые колкости, включая языковые. К примеру, в переводе с немецкого название столицы Великого герцогства имеет «неаппетитную» коннотацию: «Darm» - «кишка»; и хотя этимология названия города Дармштадта совершенно иная, созвучие с «Darm» рождало ложные ассоциации. Зная это, некоторые представители петербургского высшего света намеренно называли гессенцев - «дармштадтцами», что поначалу Мария и её брат Александр воспринимали болезненно.
Однако, несравнимо важнее было то, что Цесаревна Мария органично войдёт в большую Императорскую Фамилию. Бывшая Принцесса «быстро освоилась в русской религии и языке, а также при петербургском Дворе. В её письмах поражает то, как скоро она приобретает уверенность в своём движении по волнам придворной жизни и многообразию высшей русской знати, с которой так мало было связано её прошлое», - констатирует историк О. Хётч.
«Мари, - как напишет Великая Княгиня Ольга Николаевна, - завоевала сердца всех тех русских, которые могли познакомиться с ней. Саша [Александр II] с каждым днём привязывался к ней все больше, чувствуя, что его выбор пал на Богом данную. Их взаимное доверие росло по мере того, как они узнавали друг друга. Папа [Николай I] всегда начинал свои письма к ней словами: „Благословенно Твоё Имя, Мария“. <…> Папа с радостью следил за проявлением силы этого молодого характера и восхищался способностью Мари владеть собой. Это, по его мнению, уравновешивало недостаток энергии в Саше, что его постоянно заботило»[1].
О гармоничности, особом взаимопонимании и душевной теплоте первых лет совместной жизни пишет С.С. Татищев: «На ежедневных почти собраниях у молодой четы господствовали весёлость и непринуждённость; занимались чтением, музыкой, игрой в вист; августейшие хозяин и хозяйка очаровывали гостей своей приветливостью и полной участия к ним благосклонностью. Все принадлежавшие к их двору как бы входили в состав их собственной семьи»[2].
Дети
Радуясь супружеской идиллии Цесаревича и Цесаревны, Императорская чета всё же с нетерпением ждала новости о беременности Марии Александровны. И, наконец, молодожёны сообщают, что ждут своего первенца. Весть расходится по всей Европе, и вот уже выпуск баварской газеты «Passavia» передаёт новости от 20 августа 1842 года из Петербурга: «Царская Фамилия ещё находится в Петергофе, хотя уже в ближайшие дни собирается в Царское Село, где планирует остаться до начала зимы. А Великая Княгиня Мария Александровна, супруга Цесаревича, уже пребывает там и останется вплоть до уже скоро ожидаемых родов»[3]. Оценки оказались верными – вскоре после выхода номера, 30 августа 1842 года в семье Цесаревича и Цесаревны уже появится первый ребёнок, Великая Княжна Александра Александровна (1842–1849) .
Жизнь «Лины», как называли девочку в семье, оборвётся в возрасте шести с половиной лет – Александра умрёт от менингита летом 1849 года. Бесконечное горе ещё сильнее укрепит Цесаревну в её Вере. За два месяца до трагедии Мария Александровна будет молиться перед иконой Божией Матери «Утоли моя печали» в древней московской церкви Святителя Николая на Пупышах. Впечатлённая образом Богоматери, она попросит у Митрополита Филарета (Дроздова) миниатюрный список иконы. Провидение распорядится так, что готовый образ иконы Божьей Матери «Утоли моя печали» словно в утешение будет направлен Цесаревне 24 июня, через неделю после невосполнимой утраты. Митрополит Филарет, как принято считать, также поддержит своё чадо и напишет специальную молитву для Марии Александровны.
20 сентября 1843 года у Цесаревны Марии Александровны и Цесаревича Александра родится долгожданный мальчик, Цесаревич Николай Александрович (1843 - 1865). Будущего Наследника Престола назовут в честь деда. Уже в 4:30 утра у кровати Марии Александровны будет отслужен благодарственный молебен. Последует и 301 пушечный залп в честь новорождённого. Отважность, стойкость и Вера будущей Императрицы проявилась и во время родов. Лейб-акушер доктор фон Шольц напишет в Дармштадт: «... Её Императорское Высочество и эти вторые роды пережила с замечательным хладнокровием, спокойствием и была сильна твёрдой Верой в милость помощи Всевышнего»[4]. Духоподъёмная волна этой новости разнеслась по всей Империи. К примеру, сибирские золотопромышленники решают в честь такого события воздвигнуть в Красноярске грандиозный каменный храм. Разумеется, Царская семья не остаётся в стороне - от имени Цесаревича Николая в 1858 году храм получит икону Рождества Пресвятой Богородицы. Символично, что высота иконы соответствовала тогдашнему росту Цесаревича.
Императрицу Марию Александровну связывали особые доверительные отношения со старшим сыном Николаем Александровичем. «Императрица, - как отмечал граф С.Д. Шереметев, - любила его нежнее других и совершенно исключительно занялась им и гордилась его воспитанием. Характеры их были сходны. Николай Александрович гораздо менее походил на Государя, чем на мать. С отцом они расходились во многом и друг друга часто не понимали». Живое свидетельство искреннего и всецело доверительного общения Императрицы с сыном – их обширная переписка. Чего стоят одни только обращения в письмах Никсы, как ласково его именовали дома, к своей матери: «Душка Ма!», «Душка Мамашонка!». Именно с матерью Никса делится своими переживаниями о невесте, Принцессе Дагмаре: «…надеюсь также, что она хорошо поймёт и оценит нашу веру и полюбит её, как мы её любим. Я счастлив, что мою милую невесту будут звать Марией, всегда этого желал и надеялся, что та, которую когда-либо полюблю, будет называться этим именем»[5].
Николай, обладавший незаурядными способностями, вызывал всеобщую любовь и уважение. Однако ему не суждено было стать Императором. В 1864 году резко и неожиданно ухудшается состояние здоровья Цесаревича. Свои страдания Никса филигранно облекает в слова, адресованные матери:
«…не весело наше житьё!
И тело больно, и дух не спокоен».
Медики смертельно поздно поставят верный диагноз своему пациенту - туберкулёзный менингит. Отправленный на лечение в Ниццу, Никса скончается 24 апреля 1865 года на вилле Бермон в кругу безутешных родителей, семьи и невесты, Принцессы Дагмары Датской.
«О своей боли даже не пытаюсь говорить. Ты знаешь, чем он был для моего материнского сердца, и какими близкими были наши отношения, какими, пожалуй, они никогда не будут ни с одним из других моих сыновей, хотя все они и особенно Саша глубоко тронули меня в это скорбное время», - делится своими переживаниями Императрица Мария Александровна[6]. Родители Цесаревича выкупят виллу Бермон, на её месте будет возведена мемориальная Никольская часовня (закладка первого камня состоится 14 марта 1867 года). Память о покойном хранит и бульвар Царевича, названный так властями Ниццы в память о покойном Никсе.
Однако утрата старшего сына не поставила под угрозу престолонаследие Императорского Дома Романовых - Цесаревна обеспечила надёжную основу для продолжения династии. 10 марта 1845 года всё тот же талантливый доктор-акушер Вильгельм фон Шольц будет принимать третьи роды у Цесаревны Марии Александровны: она подарит мужу сына – Великого Князя Александра Александровича (1845 – 1894) , а России - будущего Императора Александра III.
Второму сыну будет уготована сложная и полная драматизма судьба: со смертью старшего брата, Никсы, на плечи Саши ляжет груз громадной ответственности за будущее Империи. Мать искренне сопереживала сыну: «Бедный Саша, который не только потерял в брате своего лучшего друга, но и должен заместить его, глубоко тронут этим двойным испытанием и мне его жалко в душе! Его любящее сердце и скромный, смиренный нрав поражены в равной степени»[7]. В свою очередь, для Александра мать навсегда останется незыблемым авторитетом: «…Всем я обязан Мама – и моим характером, и тем, что есть».
22 апреля 1847 года у будущей Императорской четы появится на свет третий сын, Великий Князь Владимир Александрович (1847–1909). Дядя новорождённого, Принц Александр Гессенский, отметит в своём дневнике: «Маленькое существо, едва придя в сей мир, кричало и кряхтело как воронёнок, он был незамедлительно назначен командиром гвардейских драгун и приписан в Преображенский полк и в гвардейцы»[8].
По воспоминаниям современников, Владимир был прекрасно образован и искренне интересовался культурой и искусством. Великий Князь станет президентом Императорской академии художеств. Меценат, коллекционер живописи и попечитель многих благотворительных обществ, он проявит себя и на военном поприще. После убийства террористами отца, Императора Александра II, 14 марта 1881 года он станет Командующим войсками гвардии и Петербургского военного округа. Двумя неделями позже на случай кончины Императора Александра III будет назначен регентом Императора как его следующий по старшинству брат.
Командующий войсками гвардии Великий Князь Владимир Александрович отдаст приказ своим подчинённым[9] о прекращении беспорядков в Петербурге 21-22 января 1905 года и, как отмечает К.В. Кременецкий, «будет объявлен главным виновником событий», став жертвой пропагандистской кампании и травли, прежде всего, в английской печати, «которая была частью информационного обеспечения Русско-японской войны»[10].
Великий Князь Алексей Александрович (1850–1908), четвёртый сын Цесаревны Марии Александровны и Цесаревича Александра Николаевича, родился 14 января 1850 года. Мальчику суждено будет проявить себя на флоте. С юных лет он будет находиться в увлекательных, а порою и опасных для жизни морских походах. «Алексису скоро предстоит отправиться в длительное морское путешествие, в том числе и на Мадейру, он необычайно высок, широкоплеч и силен, если не сказать, что толст», - делится новостями о 16-летнем сыне Императрица[11].
На легендарном судне «Светлана» Алексей посетит США, Кубу, Бразилию, Китай и Японию… Он станет первым из Императорского Дома Романовых, кто обозрит восточные рубежи Империи, побывав во Владивостоке. Главный начальник Флота и Морского ведомства, Председатель Адмиралтейств-совета, генерал-адмирал Российской Империи – лишь краткий перечень званий и должностей Великого Князя Алексея Александровича.
17 октября 1853 года в семье Цесаревича родится долгожданная дочь, Великая Княжна Мария Александровна (1853–1920). Однако радостную весть затмит политика: за день до рождения Марии Османская империя объявит России войну. Европейская пресса тех дней уже начнёт готовить публику к появлению милитаристского Царского манифеста, однако ответ из Петербурга станет неожиданным и ассиметричным. Манифест возвестит миру прибавление в семье Цесаревича Александра Николаевича.
Появление девочки было особенно желанным, и стало утешением молодым родителям, потерявшим свою первую дочь. Символично, что именно к Митрополиту Филарету пойдёт за благословением Цесаревна Мария Александровна, уже носящая под сердцем дочь. «Её Императорское Высочество Государыня Цесаревна Великая Княгиня Мария Александровна, благочестиво посетив Сергиеву Лавру и Гефсиманский скит, и потом даровав сему скиту Святое Евангелие с начертанием своего имени, оставила в нас с братией неизгладимое назидательное воспоминание. Усердствуем представить Её Императорскому Высочеству малую икону с частицей Святых мощей Великомученика и Целителя Пантелеймона, которого память совершается в день рождения Её Императорского Высочества», - напишет Митрополит Филарет в марте 1853 года.
Особые доверительные отношения сложились у младшей Марии с её отцом, о характере которых говорят строки Марка Твена, познакомившегося с ней в 1867 году, когда молодой журналист из США побывает в крымской Ливадии: «Всякий раз, когда их взгляды встречались, я всё больше убеждался, что стоит ей, такой застенчивой и робкой, захотеть, и она может забрать над ним огромную власть. Сколько раз ей представляется случай управлять самодержцем всея Руси, каждое слово которого закон для семидесяти миллионов человек!»[12].
Избранником Великой Княгини Марии Александровны станет второй сын Королевы Виктории – Принц Альфред Эдинбургский (1844–1900). Именно Марии будет суждено стать последней из детей Императора Александра II и Императрицы Марии Александровны, кто увидит и переживёт падение монархии в России, смерти и убийства своих братьев.
Два младших сына, Великие Князья Сергей (1857–1905) и Павел (1860–1919) порфирородные, то есть будут рождены уже во время правления августейших отца и матери. Великий Князь Сергей Александрович появится на свет 11 мая 1857 года. Как сообщают некоторые биографы, изначально юного Сергея привлекала романтика морской карьеры, однако мать-Императрица видела иное будущее для своего сына. Участник Русско-турецкой войны, он удостоится Георгиевского креста, а позднее станет командиром легендарного Преображенского полка. Следуя христианским идеалам матери, он вырастет глубоко верующим православным христианином.
Сергей Александрович с детства полюбит Москву и, особенно, Подмосковное имение Ильинское, которое унаследует от своей Августейшей матери. Неслучайно, что именно он будет назначен в 1891 году Московским Генерал-губернатором, а позднее совместит эту должность с обязанностями Командующего войсками Московского военного округа. Императрица Мария Александровна как будто символически предначертала судьбу сына, завещав ему золотой браслет с надписью «Москва».
Великий Князь Сергей Александрович[13] станет продолжателем благих замыслов Императрицы Марии Александровны в деле русского присутствия на Святой Земле, став членом-учредителем и Председателем Императорского Православного Палестинского общества. Продолжит он и связи Дома Романовых с Гессенским правящим Домом, избрав себе в жены Принцессу Елизавету Гессенскую и Прирейнскую[14] (1864–1918), внучатую племянницу Императрицы Марии Александровны. Возможно, символом незримой связи матери и жены были завещанные Императрицей сыну драгоценности (к примеру, диадема с рубинами и бриллиантами), которые украшали его супругу, Великую Княгиню Елизавету Фёдоровну.
17 февраля 1905 года член «Боевой организации партии социалистов-революционеров» И. Каляев совершит беспрецедентное по своей вероломности преступление – на территории национальной святыни, Московского Кремля, Великий Князь Сергей Александрович будет зверски убит, повторив мученический конец своего отца.
Самого младшего сына, Великого Князя Павла Александровича Императрица подарит супругу 3 октября 1860 года. Учитывая значительную разницу в возрасте со старшими братьями и сестрой, ближайшим другом Павлу станет брат Сергей. В свою очередь, об особой близости младших сыновей и их матери свидетельствует то, что именно они часто сопровождали Императрицу Марию Александровну в поездках. Сергей и Павел будут поддерживать мать и в самые критические часы её жизни. Детские письма «Пица» (как называли Великого Князя Павла Александровича в семье) полны тоски в моменты вынужденного расставания с матерью: «…Сегодня утром мы взошли в твои комнаты, мне было ужасно грустно видеть эти комнаты, которые прежде были такие весёлые, когда ты была здесь, а теперь очень мрачные…»[15]. Долгожданное воссоединение семьи – предмет безграничной радости для юного Павла. Пиц будет сообщать матери о поведении новых членов большой Императорской семьи: «…Мы вчера обедали у Саши, было весело ... Baby был очень мил, но после он был немного капризен и плакал…». «Baby» - будущий Император Николай II, который, впрочем, был лишь на 8 лет младше своего дядюшки Павла.
Павел посвятит себя военной службе, а во время Первой мировой войны будет командовать Первым Гвардейским корпусом, действовавшим на Юго-западном фронте. За прорыв на Ковельском направлении удостоится Георгиевского креста.
Великому Князю Павлу Александровичу, как и отцу, и старшему брату, будет уготован мученический искупительный путь на Голгофу – в январе 1919 года он будет расстрелян большевиками в Петропавловской крепости.
Преемственность и ответственность
Однако жизнь Цесаревны ограничивалась не только семейными заботами и радостью материнства, поступательно будущая Императрица готовилась перенимать многообразные августейшие обязанности. В продолжение традиций шефства над полками Императорской Армии 12 сентября 1842 года Цесаревна была назначена шефом драгунского Псковского полка. С тех пор его стали именовать «Кирасирским Ея Императорского Высочества Цесаревны Марии Александровны полком», а в 1856 году с восшествием на престол шефа полка, тот станет именоваться «Лейб-Кирасирским Её Величества».
25 мая 1844 года можно считать началом официального служения Цесаревны Марии Александровны делу милосердия – с этой даты начинает исчисляться её членство в Женском Патриотическом Обществе, одной из старейших благотворительных организаций России. К слову, создаст Общество родная тётя Гессенской Принцессы, Императрица Елизавета Алексеевна. А новость о принятии Марии Александровны в состав Общества попадёт на страницы европейских газет. «Der Bayerische Landbote» даже приведёт полный текст рескрипта Императрицы Александры Фёдоровны: «Вселюбезнейшая Невестка моя – соответственно желанию Вашему участвовать в благотворительных действиях С.-Петербургского Женского Патриотического Общества я, с истинным удовольствием и душевной отрадой… предложила Совету о принятии Вас в Действительные члены оного и о предоставлении ведению Вашему Частной школы, которая находилась доныне под благотворным попечительством вселюбезнейшей дочери моей Великой Княгини Александры Николаевны…»[16]
В 1840-е годы начинаются и первые шаги Цесаревны на ниве развития женского образования. Царскосельское училище девиц духовного звания, открытое в 1843 году по инициативе Великой Княгини Ольги Николаевны, в 1846 году перешло под попечительство Цесаревны Марии Александровны. Будучи Цесаревной, а позднее и Императрицей, Мария Александровна посещала это образцовое учебное заведение, принимала участие в приёме экзаменов у воспитанниц. Материальными свидетельствами опеки стали подаренные ею Иверская икона Божьей Матери, богослужебные предметы и другие иконы, а также значительное количество книг, неоднократно преподносившихся покровительницей.
В 1850 году, в 26 лет Цесаревна Мария Александровна получит под попечительство от Августейшей свекрови, Императрицы Александры Фёдоровны, целый ряд образовательных учреждений: Воспитательное общество с Александровским училищем, Институты Екатерининский, Павловский, Сиротский при Воспитательном доме с Александровским сиротским домом. Так будет осуществляться «мягкая» передача благотворительных обязанностей будущей Императрице, которая не только продолжит традиции своей предшественницы, но и будет развивать воспитательное дело в России сообразно самым современным достижениям педагогический мысли того времени.
Сопричастность внешней политике
Будучи Цесаревной, а позднее и Императрицей, Мария Александровна была в большей или меньшей степени сопричастна внешней политике Российской Империи. До 1855 года этому особенно благоволил ценивший ум и мудрость Цесаревны августейший свёкор, затем - воспринимавший жену в качестве сподвижницы супруг Император Александр II. Сохранились сведения и о том, что Императрица Мария Александровна пользовалась заслуженным авторитетом у дипломатов. Так, её связывали доверительные отношения с легендарным Министром иностранных дел Российской Империи князем Александром Михайловичем Горчаковым (1798-1883). Канцлер, в свою очередь, ценил тонкий ум Императрицы.
Царица на протяжении всей своей жизни в России активно взаимодействовала с Министерством иностранных дел - как в утилитарном контексте (ведь её визиты за пределы Империи требовали дипломатического сопровождения), так и в политическом: особенно в первые десятилетия царствования Императрица будет активно участвовать в формировании внешнеполитического курса страны, чему в немалой степени способствовали её личные отношения с ключевыми фигурами мировой политики того времени.
Ещё Цесаревной, как пишет Э. Корти, Мария Александровна не только сопричастна, но и отождествляет себя с внешней политикой, формировавшейся свёкром – Императором Николаем I. Будущая Императрица находится в гуще внешнеполитических процессов и погружается в искусство государственных размышлений. Она хорошо чувствует особенности тонкой и порой колкой дипломатической лексикологии: «Наполеон III счастливо проглотил [обращение] "наш друг" (ami) вместо "наш брат" (frere), хотя это ему и не по вкусу. Что же касается Турции, мы не так уверены; все может прийти к схватке… часть резервистов мобилизована; в обществе этим очень заняты и слухи о войне распространились повсюду», - напишет она брату Александру. Речь идёт о том, что Николай I пренебрежительно обращался к Наполеону не принятым между монархами образом «mon frere», а лишь «mon ami».
Во времена драматичной Крымской войны, ставшей прологом к началу Царствования Марии Александровны и Александра II, Императрица сохраняет бодрость духа и свою филигранную иронию. Так, когда в августе 1855 года проходит интенсивная вражеская атака на крепость Свеаборг и военные действия фактически происходят вблизи Петербурга, Мария Александровна сообщит брату: «Единственный урон состоит в том, что выгорел флотский запас древесины на зиму; Костя[17] хотел бы знать, кто же заплатил больше, он, которому придётся восстановить запасы, или вам, щедро одарившим Свеаборг тысячами и тысячами бомб и снарядов. В этой связи он рассказывает, что, когда Людовик XIV бомбардировал Алжир и погрузил город в пламя, после сдачи города Дей (правитель Алжира) увёл командующего французского адмирала в сторону и спросил его, сколько же стоило всё это предприятие королю. Когда в ответ морской офицер назвал более чем значительную сумму, Дей воскликнул: «Ах, почему же он не отдал эти деньги мне, я бы сам поджёг свой город»[18].
Итогом кровопролитной войны станет Парижский мирный договор от 30 марта 1856 года[19]. Об этом документе и об итогах войны Императрица Мария Александровна будет писать брату так: «О заключённом мире у меня больше нет слов, ты знаешь, что я об этом думаю, мы смиряемся с этим без радости»[20].
Материнское очарование Императрицы Марии Александровны порою выступало инструментом «мягкой силы». Так, Король Людвиг II Баварский (1845-1886) наделит её титулом матери: «…обрёл я наконец Мать истинную…», - запишет молодой Король в путевом альбоме своей августейшей тётушки в 1864 году. Именно Мария Александровна будет настаивать на укреплении баварским монархом южно-германского единства, содействуя более тесным союзническим контактам с дружественным Вюртембергом: «Тому, что ты вступил в более тесный контакт с королевской четой Вюртемберга, я была очень рада, она - одна из наиболее выдающихся женщин, которых я знаю, и моя лучшая подруга, надеюсь, что ты будешь поддерживать это хорошее знакомство, нанеся им в скором времени ответный визит, Южно-Германское единство от этого только выиграет, что мне кажется немаловажным, я права?»[21].
Императрица выступает и в роли «политического наставника» юного Короля и во внутриполитических вопросах, стараясь обеспечить стабильность монархического принципа. Так, она настаивает на необходимости более тесного взаимодействия Короля Людвига II с его подданными. Слова Императрицы окажут действие, и Людвиг отправится в 1866 году в путешествие по Королевству, за что удостоится похвалы из Петербурга: «Как я рада твоему нынешнему путешествию, как и каждой возможности, которая приводит тебя к личному соприкосновению с твоим народом, убеждена, что это может принести лишь только взаимную выгоду, они узнают тебя, а ты черпаешь из проявления преданности твоих подданных новые силы и мужество для выполнения твоих тяжких обязанностей»[22].
Мария Александровна обладала талантом «прочтения» человека и умением дать чёткую его характеристику. К примеру, в январе 1862 года, отвечая на письмо брата о визите Австрийского Императора Франца Иосифа в Венецию и трогательной речи командующего Бенедека, Царица пишет, что это должно быть и было трогательно, впрочем, не для Франца Иосифа, который «не многое чувствует и от природы холоден». Порою оценки Императрицы, данные другим монархам и политическим деятелям, строги и лаконичны, отражая проницательный ум Марии Александровны.
Императрица ценила деликатность и такт в отношениях, которые порою отсутствовали у некоторых «коллег». В том числе и этим были обусловлены непростые отношения с Сиси, Императрицей Елизаветой Австрийской (1837-1898). Так, находясь в 1864 году в Бад-Киссингене, Императрица Мария Александровна напишет брату: «...Императрица Австрии ужасно смущает меня. Коронованные особы никогда не должны лечиться у одних и тех же источников»[23].
Эпистолярное наследие Императрицы свидетельствуют о непереносимости ею «протокольного» притворства и фальши при Дворе: «...Странно слышать… об этикете Виндзора, о страхах Королевы [Виктории], о тайне, в которой все происходит. Царившая там скука почти задушила её [Великую Княгиню Марию Александровну (дочь)]. Англичане были очень удивлены, когда услышали, как Мари и Барятинский разговаривают своими естественными голосами... Они даже не могли понять, что у них не было страха, ибо сами они разговаривают друг с другом всегда под гнётом этого чувства»[24].
Мария Александровна поддерживала «человеческие» связи с представителями иностранного дипломатического корпуса в Петербурге. К числу таковых относился, к примеру, прусский посланник Отто фон Бисмарк, которому она в этой его функции благоволила. Сменивший Бисмарка посланник граф фон дер Гольц, напротив, разочаровал Царицу. При этом Императрица пряма в своих оценках: «чрезвычайно мерзкий, кажется он – человек … в меньшей степени «национального союза» по сравнению с Бисмарком (об уходе которого я всё же сожалею) и сверх того обладает редким свойством безупречно изъясняться по-французски. Бисмарк владел им приемлемо, но говорил на немецком во всём его совершенстве так, как я никогда и уж тем более от пруссака в такой связной манере не слышала»[25].
Императрица усердно погружалась в тонкости, а порою и в историко-юридический контекст международных процессов. Так, январские дни 1864 года она использует для военно-исторических брифингов по предпосылкам предстоящей Австро-датско-прусской войны, сохраняя при этом свою самоиронию: «... у меня ... хватило мужества дать нашему бывшему представителю в Копенгагене просветить себя по этому скучному вопросу. После получаса ярких объяснений я согласилась объявить себя побеждённой; ... понимаю не больше, чем понимала ранее, на что Эверс (учитель Никсы) ответил мне, что я дошла дотуда, где остановилось большинство государственных мужей Европы, так как с правовой точки зрения вопрос этот неразрешим…»[26]
Диапазон международных контактов Императрицы не ограничивался европейскими дворами. К таковым, в частности, можно отнести бразильского Императора Педру II, который побывает в России и встретится с Императором Александром II и Императрицей Марией Александровной 27 сентября 1876 года в Ливадии.
Примечательны и воспоминания Марка Твена, посетившего Крым в 1867 году, о встрече с Императором и Императрицей: «Он [Император] … сказал, что ему очень приятно познакомиться с нами, особенно потому, что Россию и Соединённые Штаты связывают узы дружбы. Императрица сказала, что в России любят американцев, и она надеется, что в Америке тоже любят русских... Потом Императрица запросто (для Императрицы) беседовала с дамами»[27].
Контактировала Императрица Мария Александровна не только с «рядовыми» монархами. 28 мая 1873 года европейские газеты[28] сообщат о её визите в Ватикан и аудиенции у Папы Римского Пия IX (1792 – 1878). Не окажется незамеченным прессой и тот факт, что по завершении визита Папа направит Императрице «роскошный букет».
При этом Мария Александровна филигранно владела тонкостями дипломатического инструментария и могла искусно дать понять «недругам» своё к ним отношение. Так, когда в феврале 1874 года состоялся первый визит Австрийского Императора Франца Иосифа в Россию[29]. Императрица окажет прохладный приём Австрийскому монарху. 13 февраля 1874 года по прибытии в Петербург она примет августейшего гостя, но ограничится протокольными формальностями, а на следующий день даст в честь Франца Иосифа обед, после которого в Мариинском театре покажут «Травиату», однако Императрица не присоединится.
Говоря об эволюции влияния Императрицы на внешнеполитический курс страны, необходимо отметить, что к концу своего Царствования Императорская чета будет серьёзно расходиться в своих подходах. Апогеем этого можно считать фактически публичный конфликт Императора Александра II с Цесаревичем Александром Александровичем и Императрицей Марией Александровной, которые истово поддерживали славян на Балканах в их борьбе с турецким игом, и выступали за решительный курс в отношении Османской Империи.
[1] Цит. по: Грезы юности.
[2] Татищев С.С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. Том первый. СПб: Тип. А.С. Суворина, 1903. С. 114.
[3] Passavia: Zeitung für Niederbayern. Nr. 245, 05.09.1842. S. 995-996.
[4] HStAD Bestand. D 4. Nr. 720/9., пер. с нем.
[5] ГА РФ. Ф. 641. Оп. 1. Д. 33. Л. 152.
[6] Письмо Императрицы Марии Александровны Королю Людвигу II Баварскому, Хайлигенберг, 28 апреля /10 мая 1865 г., пер. с нем., по: Die Briefe der Zarin Maria Alexandrowna an den König Ludwig II. Eine Erstveröffentlichung mir Erläuterungen von Sebastian Roeckl in: Münchner Neueste Nachrichten, München, 1930.
[7] Письмо Императрицы Марии Александровны Королю Людвигу II Баварскому от 28 апреля /10 мая 1865 г., Ibid.
[8] Corti C.E.C. S. 67.
[9] В частности, Князю Сергею Илларионовичу Васильчикову (1849-1926), командиру Гвардейского корпуса (1902-1906).
[10] Кременецкий К.В. Великий Князь Алексей Александрович и 9 (22) января 1905 г. // Вестник Государственного университета просвещения. Серия: История и политические науки. 2022. №2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/velikiy-knyaz-vladimir-aleksandrovich-i-9-22-yanvarya-1905-g (дата обращения: 11.04.2024).
[11] Письмо Императрицы Марии Александровны Королю Людвигу II Баварскому, Царское Село, 26 апреля /8 мая 1866 г., пер. с нем., по: Die Briefe der Zarin Maria Alexandrowna an den König Ludwig II.
[12] Твен М. Простаки за границей, или Путь новых паломников [электронный ресурс]. URL: https://mark-twain.ru/sochineniya/prostaki-za-granicey-ili-put-novih-palomnikov (дата обращения: 02.04.2024).
[13] Крест Великого Князя. К 160-летию со дня рождения великого Князя Сергея Александровича. 1857―2017. Фотоальбом, М.: Елисаветинско-Сергиевское просветительское общество, 2017. 224 с.
[14] Москва - Святая земля Великого Князя Сергея Александровича и Великой Княгини Елизаветы Фёдоровны: каталог выставки / Министерство культуры Российской Федерации и др.; авт.-сост. каталога: А. В. Громова и др. М.: Союз Дизайн, 2016. 335 с.
[15] Письмо Великого Князя Павла Александровича Императрице Марии Александровне. Царское Село, 9 ноября 1872 г., ГА РФ. Ф. 641. Оп. 1 Д. 38. Л. 17.
[16] Der Bayerische Landbote. Nr. 197, 15.07.1844. S. 853.
[17] Великий Князь Константин Николаевич, брат Императора Александра II.
[18] Императрица Мария Принцу Александру Гессенскому. Петергоф, 4/16 августа 1855 г., пер. с нем. Цит. по: Corti C.E.C.
[19] Парижский мирный договор, знаменовавший окончание Крымской войны (1853-1856), подписан по итогам многосторонних международных переговоров (Парижского конгресса) Российской Империей и членами противоборствующей коалиции – Османской Империей, Францией, Британской Империей, Сардинией, а также Австрией и Пруссией. Участникам коалиции удалось добиться сдерживания позиций России на Балканах, а также фактически лишить её Черноморского флота. По условиям договора, Россия возвращала османской стороне Карс, Баязет, Эрдаган и пр. При этом Российская Империя возвращала себе стратегические пункты, прежде всего, Севастополь. Де-факто утрачивали силу положения Кючук-Кайнарджийского мира 1774 года, касавшиеся российского протектората над Молдавией и Валахией, равно как и над христианами Османской Империи. Кроме того, Россия обязалась не возводить укреплений на Аландских островах.
Возможность иметь военно-морской флот на Чёрном море Россия вернёт себе лишь в 1871 году (Лондонская конвенция), а по итогам Русско-турецкой войны (1877-1878) – и утраченные территории.
[20] По письму Императрицы Марии Александровны Принцу Александру Гессенскому от 26 марта / 7 апреля 1856 г. Цит. по: Corti C.E.C.
[21] Императрица Мария Александровна Королю Людвигу II Баварскому. Зимний дворец. 11/23 декабря 1869 г., пер. с нем. Цит. по: Die Briefe der Zarin Maria Alexandrowna an den König Ludwig II.
[22] Императрица Мария Александровна Королю Людвигу Баварскому. Петербург, 8/20 ноября 1866 г., пер. с нем. Цит. по: Ibid.
[23] Цит. по: Corti C.E.C. S. 208.
[24] Императрица Мария Александровна Принцу Александру Гессенскому. Царское Село, Зимний дворец, 26 марта/ 7 апреля 1874 г., пер. с нем. Цит. по: Corti C.E.C. S. 292.
[25] Ibid. S. 192.
[26] Цит. по: Corti C.E.C. S. 206.
[27] Твен М. Простаки за границей, или Путь новых паломников [электронный ресурс]. URL: https://mark-twain.ru/sochineniya/prostaki-za-granicey-ili-put-novih-palomnikov (дата обращения: 02.04.2024).
[28] Münchener Bote für Stadt und Land, Nr. 1/6, 31.05.1873. S. 566.
[29] Reise nach Russland Seiner Majestät des Kaisers Franz Joseph I. von N. N. (1874) Literaricon, 2016. 128 S.